Я не прочитала даже половины. Только до возвращения местного "Дарт Вейдера". Но это странное ощущение не покидает. Словно я уже много лет живу в этом Доме. Все настолько знакомо и понятно. Меня порою удивляют вопросы Курильщика, ибо "разве и так не понятно?
Сразу вспоминается детство, наша маленькая съемная квартира с прабабушкой по соседству. И мой двор, где своя жизнь по своим правилам. Придешь играть в другой двор, соседний - там уже совсем другие дети, у них свои игры, свои правила.
А еще просто волнами накрывают воспоминания о больнице в Амзе, где я пролежала почти два месяца, подхватив воспаление легких. Некоторые дети там лежали и по полгода. Стационар, в общем. Мне тогда было 4 или 5. Я отлично помню старших, живших в одном конце коридора и младших, ктр обитали в другом конце. В игровой было много игрушек и телевизор. Телевизор я смотрела только полчаса в день - "Спокойной ночи малыши" по будням и мультики по выходным. Первый месяц я даже практически не ходила - сил не было совсем. Меня возили в коляске на процедуры. Помню красную комнату: она была вся обита красным камнем, блестящи и соленым, на полу тоже лежало множество этих камней, с двух сторон стояли две двухместные кровати, и передвигаться от одной к другой можно было только по доске, шириной в полметра, идущей по периметру комнаты. В этой комнате полагалось лежать полчаса. Чем она полезная я не знаю до сих пор - м\б соленым воздухом? Там было сухо, но жарко. В комнате всегда ложили четверых - двух детей и двух взрослых, присматривающих за ними. Меня ложили всегда либо с мальчиком, ктр все время пытался со мной познакомиться - высокий, худой, чернявый - татарчонок; либо с девочкой чуть постарше меня - Поля, мы с ней сначала просто лежали, когда мне еще было тяжело ходить, а когда я пошла на поправку, мы с ней так носились по доске, что чуть кровать одну не опрокинули. Когда мы шли в красную комнату, то проходили мимо еще одной странной комнаты: она была маленькая, квадратная, вся обита деревом, а на полу много вязаных дорожек, какие вязали бабушки в деревнях. Окно было одно, но оно было во всю стену и выходило на лес и речку. Комната была пустая, и единственное, что в ней было - это кресло-качалка. Еще была одна процедура. В первый раз, когда ее мне проводили, я очень испугалась. Процедурная находилась в подвале. Все стены были замазаны чем-то темным, вдоль стен стояли койки. Там было всегда влажно, душно, темно. С меня сняли мерки, а потом уложили и мою грудь одели в корсетообразной формы твердую горячую глину или что-то в этом роде. Но она была твердая и в то же время мягкая - я ее пальцами мяла, пока лежала. Она приятно грела. Мне очень нравилась эта процедура.
Еще было много всяких капельниц и уколов. Мама говорит, что мне делали уколы три раза в день. Два месяца к ряду. Я даже представить боюсь что было с моей бедной пятой точкой.
Отлично помню, как уже когда я начала ходить, меня Лариса одела в кеды. Такие разноцветные, как были в детстве - красные и морской волны и еще какие-то цвета. Я в этих кедах ходить не любила. Но именно на второй месяц со мной стали общаться дети. Первый месяц там, по рассказам тетки, я только спала, ходила на процедуры и молчала. Громко плакала и пыталась драться, когда мне делали уколы. Они были очень болючими, до такой степени, что минут двадцать я потом не чувствовала ноги и ягодицы.
Дети пытались со мной общаться, но я не играла ни с кем до тех пор, пока не появились силы ходить. Ближе к выписке я даже помню, как я играла в жмурки со старшими. И то играла с ними потому, что моя тетя была примерно одного возраста со старшими. Меня, там, кстати, называли Рыжей. По имени меня называла только тетя и врачи. Еще мне многое запрещалось, но в то же время меня баловали. Мне не разрешалось иногда гулять на улице, хотя другие дети гуляли. Но мне всегда давали чуть больше фруктов. И любые игрушки. За мной наблюдали гораздо более строго, но при том баловали, потому что мой дедушка работал в этой больнице на тот момент уже почти 10 лет. Один из самых уважаемых врачей, фельдшер скорой помощи. А у его внучки напрочь отсутствует иммунитет...
Я помню комнаты старших - там много надписей на стенах, плакаты, кучи непонятных вещей под кроватью и на тумбочках. Взрослые дети меня не любили, как и мою тетю, особенно первое время - с нами так носились, ты что. А вдруг еще обидишь ребенка, нажалуется дедушке? Младшие дети этого не понимали. Но все они были наглыми и своенравными, а я была активной только с теми, с кем мне хорошо общаться. С чужими детьми я не играла. Лариса мне рассказала, что, пока младшие спят, у старших жизнь кипит. Пока не видят мед.сестры, они и жили, под покровом ночи. Там были у каждого прозвища. Был лежачий мальчик, ктр жил в этой больнице. У него были большие передние верхние зубы, очень живые карие глаза и он много улыбался. В его комнату нельзя было ходить, но когда я захотела узнать что это за мальчик, ктр живет в больнице, меня никто не остановил. Еще я помню тихую девушку, с двумя тонкими длинными черными косами. Она вплетала в волосы монетки и почти не говорила по-русски. Татарка или башкирка - не знаю, но очень красивая. Я часто на нее засматривалась...
Ну, и когда читаю, вспоминаю еще свой лагерь в каком-то городе под Тюменью. Я туда попала бесплатно - мне путевку выдали в детском клубе, в ктр я занималась танцами, как одной из самых активных и одаренных. Но мне было там плохо. Поселили со спортсменами, ктр были старше меня года на три и любили издеваться над людьми. Я приходила только спать в комнату. Чаще торчала на втором этаже, где жили дети-колясники, глухо-немые и один горбатый мальчик. Почти весь день проводила в кружках рукоделия. Там, собственно и познакомилась с глухо-немыми детьми. С этими детьми было общаться гораздо легче и интересней. И пусть они не говорят и не слышат. Они научили меня языку жестов, ктр я уже успела благополучно забыть за неимением практики. Когда я за ними наблюдала, я заметила, что у низ свой мир, проникнуть в ктр мне не удастся. Но я смогла чуть-чуть проникнуться к ним, и то, благодаря их вожатым. Они заметили, что я единственная, кто не отсела со стола, когда на кружке лепки к нам подсел мальчик с синдромом дауна. Он был очень агрессивен и вспыльчив, его все испугались. Я не знаю почему я тогда осталась сидеть рядом, но меня он не трогал. Говорил он непонятно, но я почему-то поняла, что он тоже хочет сделать розочку из бумаги. И научила его. Потом, перед обедом, со мной познакомилась рыжая девочка, ктр очень плохо слышала и была немой. Но у нее были очень живые, выразительные глаза, ну и... она тоже рыжая. А рыжие должны держаться вместе. С этих двоих началось мое знакомство с детьми второго этажа. Закрытый мир, понятный только им самим. Но эти дети были лучше, чем те, с ктр меня поселили на эти две недели. С их жестокими шутками, обидными прозвищами и негативом. Хотя они научили меня играть в волейбол. Было больно.